Новости недвижимости

«}));
—>

Неформальная встреча ОПЕК в Алжире принесла довольно неожиданные результаты, хотя многие эксперты не верили в успешность сделки. В интервью с Алексеем Бобровским вице-президент ценового агентства Argus Media Вячеслав Мищенко рассказал о встрече стран ОПЕК.

Достичь согласия в рядах ОПЕК — дело довольно затруднительное. Ведь существующие в картеле разногласия имеют давнюю историю. Взять хотя бы уже упоминавшуюся ситуацию с Ираном.

— Сегодня, естественно, в центре внимания переговоры в Алжире. Чего ждут участники сырьевого рынка? Вообще, какие есть возможности договориться между представителями ОПЕК и странами, не входящими в картель? Вот об этом обо всем мы поговорим с Вячеславом Мищенко – старшим вице-президентом Ценового агентства Argus Media.

Конференция в Алжире, в общем-то, превратилась фактически в неформальный саммит ОПЕК, в неформальный саммит, где встретились представители ОПЕК и страны, не входящие в картель, и такое ожидание, такие ожидания относительно простой, в общем-то, деловой конференции, это ведь неспроста. Но возможности договориться, на ваш взгляд, есть?

— Ну, здесь ключевое слово — «ожидание», и, вообще, сама по себе, сам по себе формат, вот нынешняя встреча, она вызывает много вопросов, поскольку является неформальным мероприятием, от которого ждут каких-то формальных заявлений. Хотя все участники объявили о том, что никаких договоренностей формальных не будет и все перекладывается или откладывается на ноябрь месяц, когда будет формальный саммит в Вене, 30 ноября он запланирован, стран-участниц этого картеля. Вообще, вы знаете, ситуация очень странная. И на самом деле, на мой взгляд, она отнюдь не добавляет никакой уверенности участникам рынка, как на финансовом, так и на физическом рынке. И, в общем, приводит к тому, что рынок становится еще более волатильным.

То есть вот этот фактор психологического влияния каких-то заявлений совместных ОПЕК, мне кажется, он ушел в прошлое, поскольку, во-первых, сам картель потерял уже роль балансирующего поставщика на мировом уровне. Во-вторых, все прекрасно понимают, что уровень противоречий таков, каким он никогда не был за всю историю, наверное, картеля. Мы говорим в первую очередь о самых различных позициях по отношению к вот этим всем договоренностям, да.

Это Иран в первую очередь, да, который недавно совсем вышел на рынок с определенными объемами, нарастил их существенно, порядка 4 миллионов баррелей в сутки Иран добывает, и планирует увеличивать еще производство и соответственно экспорт. И, с другой стороны, мы видим позицию Саудовской Аравии, которая очень сильно выиграла от того периода, во время которого Иран находился под санкциями. Как мы знаем, в рамках ОПЕК существует некое квотирование, да, квоты по добыче нефти. И вот как бы в пользу Саудовской Аравии была перераспределена квота, которой владел Иран.

Соответственно Саудовская Аравия в нынешней ситуации никак не хочет поступаться с позицией первого и главного, главной скрипки, скажем так, в этом картеле, на что Иран активно намекает и говорит, что, в общем, мы тоже пока мы выйдем на определенный предсанкционный уровень по добыче, мы не собираемся ни с кем ни о чем договариваться.

— Что тоже справедливо, в общем, по-своему.

— И Россия, кстати, вот российские представители достаточно открыто говорили, что мы согласны с этой позицией, мы понимаем, мы разделяем эту позицию. Опять же напомню, что есть еще Венесуэла. Совсем недавно в преддверии вот этого форума, этой неформальной встречи, опять же были самые различные, я бы сказал-таки, апокалиптические заявления со стороны венесуэльских энерговластей, министра нефти, который сказал, что если стороны не договорятся и вот так все пойдет, не исключено, что нефть опустится до уровня ниже 20 долларов за баррель, а это катастрофа, и так далее, и так далее.

А средства массовой информации активно эту информацию тиражируют, поскольку, ну, достаточно такое, вот вся эта история вокруг ОПЕКа, договоренностей о заморозке, она привлекает внимание общественности, соответственно на политическом уровне много разговоров об этом идет. Но что касается реального рынка, рынка как и физических поставок, так и рынка производных финансовых инструментов. Мы видим, что он на все эти разговоры реагирует последнее время достаточно негативно.

— В этой связи возникает справедливый вопрос, сегодня рынок нефти — это все-таки больше рынок участников, то есть тех, кто добывает, потребляет нефть, или больше это рынок финансовых инструментов в виде фьючерсов нефтяных? Почему спрашивают об этом? Потому что сейчас вот эти диспропорции на рынке, они гораздо меньше, чем были, там, года два назад. Тогда разрыв между спросом и предложением был гораздо больше, и цены находились очень высоко. И все обращали внимание, что, ну, действительно, там спрос и предложение находятся на таких разных значениях, что непонятно, почему цены такие высокие. Сейчас этого нету, а цены вырасти не могут. Вот как вы это смотрите?

— Ответ очень простой. На самом деле в основе лежит функционирование физического рынка, с точки зрения формирования неких, ну, во-первых, это фундаментальные факторы – баланс, спрос и предложение. Во-вторых, формирование неких индикаторов на физическом рынке с точки зрения цены на нефть. Соответственно вокруг всего этого строится уже рынок производных ценных бумаг, деривативов, фьючерсных контрактов и так далее, о которых зачастую говорят средства массовой информации, когда мы говорим вот о том, что какая-то цена, какие-то фьючерсы и так далее, это все-таки не рынки физических поставок. Особенно вот биржевые инструменты и так далее, они нам известны. Это бренд на Айс Великобритании, это «….». То есть вот об этом все время говорят.

И это действительно очень развитый, очень крупный финансовый рынок. Потому что нефть — это одна из основных товарно-сырьевых групп, которая привлекает финансовых спекулянтов и инвесторов. Это крупнейший рынок вообще мировой, да. Что же касается физического рынка, то он всегда был, есть и будет, потому что он является основой для финансовых производных инструментов. Поэтому, когда вот мы говорим о возможном влиянии каких-то договоренностей и так далее, то, несомненно, в первую очередь вот эта психологическая такая часть этой информации, она влияет на спекулянтов, и мы видим это на примере изменения котировок фьючерсных, на фьючерсные контракты. Но что касается физических поставок, то, в общем-то, все эти спекулятивные факторы, они в минимальной степени влияют, поскольку этот рынок работает по своим законам.

Это баланс, спрос и предложение, это наличие инфраструктуры, которая не может либо исчезнуть быстро, либо появиться быстро, да, наличие уже традиционных направлений поставок и так далее. Единица, которую вот мы видим как бы, да, функционирование физического рынка нефти и ценообразование, это танкерная партия. Вот от танкерной партии строится все остальное, о чем мы говорим, в принципе, многие-многие годы.

— Вячеслав, насколько я понимаю, вы не очень верите в то, что будет какой-то положительный результат с точки зрения возможности роста для цен на нефть после встречи в Алжире. Если так, ответьте, пожалуйста. И сразу вдогонку второй вопрос: вообще, есть ли кто-то, кто может повлиять на сейчас на рынок нефти, учитывая, что в ОПЕК внутри практически договориться невозможно, это очевидно многим?

— Ну, в договоренности в таком масштабе, которые ожидают, я не верю. Поскольку, мне кажется, настолько вот на данном периоде стороны разошлись в своих позициях, да. Опять же, если мы говорим о Российской Федерации, во-первых, я напомню, что Россия не является членом этого картеля — ОПЕК, и, наверное, самое мудрое было бы дождаться, пока члены этого картеля договорятся о чем-то, а потом уже излагать свою позицию. Либо выстраивать отношения, как уже мы видели несколько попыток с крупнейшими производителями, это Саудовская Аравия, допустим, и Иран. Что же касается, собственно говоря, результатов вот всего этого, даже сегодняшнего совещания, то мне кажется, они, скорее всего, повлияют негативно на рынок. Потому что никакой уверенности в том, что стороны договорятся и что их позиции как-то…, нет.

Очередные ожидания, которые чуть-чуть двинули как бы котировки опять производных финансовых инструментов, они опять провалятся. Соответственно будет откат назад. И, в общем-то, сама уже процедура и сам этот процесс, они с каждым разом теряют свою ценность, да, то есть уже веры никакой нет. Соответственно любые вот эти попытки еще раз как-то испугать или не знаю, так дать какой-то сигнал тем же спекулянтам, да и финансовым игрокам, они уже сейчас, наверное, будут иметь даже отрицательный эффект, чем положительный. Это первое.

Что касается вообще текущей ситуации. Мне кажется, вот для Российской Федерации наиболее выгодным была бы позиция максимального выжидания, пока вот сам картель, не дрогнет какая-то из сторон, не знаю, мы говорим в основном о двух игроках. Это Иран и Саудовская Аравия. Потому что, я напомню, что экспорт и, собственно говоря, производство нефти находятся на историческом максимуме.

Недавно совсем заместитель министра энергетики Российской Федерации Кирилл Молодцов привел данные, по-моему, на начало сентября. Россия, совокупное производство нефти превысило 11 миллионов баррелей в сутки, что является абсолютным рекордом с момента развала Советского Союза, то есть в период 91-го года. Соответственно опять же много очень экспертов выступают, сейчас уже показывают ситуацию, в экономике нефтедобычи, соответственно экспорта российского, и мы понимаем, что не все так плохо, как, в общем-то, ожидалось или как прогнозировалось, да, в том числе и в рамках в недрах экспертного сообщества.

То есть недавно совсем был вот доклад, не буду называть компанию, это компания трейдинговая, которая торгует российской нефтью, где было четко показано, что российская нефтяная, нефтяной бизнес, с точки зрения торговли, экспорта российской нефти, в принципе, может жить спокойно и при 20 долларах за баррель. Поэтому здесь какой-то такой катастрофы, если сейчас котировки опустятся на уровень там 40, 40 с чем-то долларов за баррель, да, я не вижу. То есть я думаю, что здесь для Российской Федерации как раз эта ситуация вполне приемлема.

— Больно, но далеко не смертельно, как говорится. Возникает вопрос роли, ну, такого третьего крупного участника рынка, с точки зрения уровня добычи, это Соединенные Штаты. Потому что они не фигурируют здесь, вот в этом разговоре, и здесь возникает вопрос: многие говорят, что главным бенефициаром этих договоренностей, если бы вдруг договорились ОПЕК со странами, не входящими в картель, не наращивать добычу, а может быть, даже ее и снизить, скорее всего, стали бы Соединенные Штаты. Неподготовленный зритель сейчас подумает, вот опять мы Америку ругаем. Но это ведь правда.

— Мы не ругаем. Наоборот, Америка здесь находится, действительно является бенефициаром всей этой ситуации. Даже если предположить, что стороны в рамках ОПЕК и не ОПЕК договорятся о какой-то заморозке и это как-то повлияет с точки зрения поднятия цены на нефть, то есть на какие-то «бычьи» настроения на рынке, то соответственно, как только цена на нефть достигнет какого-то определенного порога, а это где-то там 50, 60 долларов за баррель, то американское производство начнет активно включаться. Поскольку мы знаем, там отрасль демонополизирована, там не существует какого-то одного игрока, как, допустим, Саудовская Аравия, там около 5 тысяч игроков. Поэтому все эти частные хозяйства, у них разная экономика, разная рентабельность добычи, технологии разные, и они активно развиваются.

Поэтому, как только цена подойдет к тому порогу, о котором я сказал, действительно, да, Соединенные Штаты Америки покажут рост производства нефти. И, действительно, они от этого выиграют. И, как я уже сказал, сейчас роль балансирующего поставщика и производителя нефти полностью практически перешла в Соединенные Штаты. То есть производителям вот, собственно говоря, те, которые развивают бизнес в рамках проектов сланцевых, и так далее.

— Еще несколько слов о России. Устами заместителя министра энергетики была озвучена очень интересная мысль не так давно на прошлой неделе, что есть еще какие-то механизмы помимо вот прямого сговора, или прямых договоренностей, лучше, наверное, так это назвать, ограничивать, скажем, добычу, если ее не уменьшать, чтобы повлиять на цены. Что это еще за альтернативный механизм, знает ли это рынок, понимает ли это?

Заинтриговало ли это участников рынка высказывание представителя Минэнерго?

— Ну, я думаю, что заинтриговало, да. Знает ли рынок? На мой взгляд, наверное, ответ «нет». Поскольку детали не были публично доложены. Вот что касается механизмов. Ну, мне, честно говоря, всегда очень сложно представить в нынешней ситуации, хотя у нас всегда голоса говорят, что у нас не рыночная экономика, не рыночная отрасль. Мне кажется, она вполне рыночная. У нас есть масса компаний с частным капиталом, с частными акционерами.

Соответственно это не государственная отрасль. Поэтому предположить, что какая-то общая будет договоренность о том, что с завтрашнего дня мы производим, вот каждой компании дадут какую-то квоту или, там, покажут ей порог, очень сложно. Потому что это очень сильно повлияет на рентабельность проектов, на инвестиционную программу. И соответственно нельзя забывать, что все-таки добыча в России производится достаточно в сложных погодных и климатических условиях.

Это все-таки Сибирь. Это не Саудовская Аравия, которая действительно имеет возможность наращивать и сокращать добычу достаточно быстро и без серьезных потерь технологических и финансовых. У Российской Федерации, у компаний, которые добывают нефть в Российской Федерации, такой возможности нет. Это грозит действительно серьезными финансовыми потерями или даже потерей некоего… Скважин, которые являются сейчас достаточно прибыльными.

— Не так много времени остается, но спрошу все-таки. Может ли изменение географии поставок быть определенным таким механизмом, скажем, влияющим на ценообразование? Насколько я понимаю, сейчас все-таки все активнее мы в сторону Востока перенаправляем свои потоки сырьевые экспортные, и это определенный тренд, можно уже так сказать?

— Да. Мы об этом, кстати, неоднократно говорили. И вот совсем недавно я был в этой студии, мы говорили о том, что действительно существенный рост на восточном направлении. У нас стала работать система «Восточная Сибирь – Тихий океан». Я напомню, это трубопроводная система, которая имеет, по сути, два пункта. Это китайская труба, которая идет непосредственно в Китай, да, на китайские НПЗ, и соответственно порт Козьмино, который активно тоже наращивает тоже поставки.

И, в общем-то, на мой взгляд, это тоже одна из стратегий, которая воплощена в жизнь. Хотя тоже было очень много скептиков, которые говорили, что, в общем, эта система не заработает, экономики там не будет. То есть так говорили, что эта труба настолько длинная и, в общем, плечо такое вот крупное, что экономика поставок будет негативная. Но, на самом деле, компании, которые работают, наверное, подтвердят и поддержат мои слова, что восточное направление становится все более-более привлекательным для российских поставщиков. Это Китай и страны Азиатско-Тихоокеанского региона.

— Ну, спрос со стороны Китая здесь, я думаю, что только поможет нам в еще более уверенном перенаправлении этих потоков.

— Да.

Tweet